Сайт современной литературы «ПОДВОДНАЯ ЛОДКА»

Электронный журнал (редактор Михаил Наумович Ромм)

  Дата обновления:
01.07.2013
 
Поиск

 

Главная страница
О проекте
Авторы на сайте
Издать книгу
Купить книгу
Книжная полка
Гуманитарный фонд
Воспоминания о ГФ
Одно стихотворение
Пишите нам
Архив

Проекты:

«Литературное имя»

«Новые Ворота»

Публикации:

Поэзия

Проза

Критика

 
 

банерная сеть «Гуманитарного фода»

 
 

Rambler's Top100

 
 

 
 

Дружественные ресурсы:

 

 

Загадочность. Семантическая неоднозначность. № 09.1991

Мария Максимова

Загадочность. Семантическая неоднозначность. Предположительность смысла. Зашифрованный текст, построенный на основе намеренно скрытых аллюзий. Поэзия, замкнутая в себе самой, почти некоммуникативная. Слог смутен, неровен, и логика его — субъективна. Порою кажется, что отдельные фрагменты текста — подстрочник, а перевод предстоит. И вдруг — тут же, следом — прорывается наружу, вспыхивает глубинный, внутренний свет.

"Ветки сирени на мокрые крылья похожи..." "Где кринка с молоком небесным треснет..."

Маше Максимовой тридцать лет. По образованию — историк. Живет в Москве, нигде не работает. Печатается впервые. Здесь представлена подборка стихотворений из книги "Черное руно".

В.Боде

 

Когда сжигают сухую траву,
Огонь так нежно поет.
Но чудно, знаешь, слышать, когда
Гонят овец домой. -

То ли это волна шумит,
Мелкою галькой играет,
Перемывает песок,
То ли ветер осокой шумит —
"Не знаю, не знаю..."

Когда-то заснули мы.
Видим теперь - черное вьется руно,
Заплетается древнею тьмой –
Гонят овец на закате домой.

Странно живу я, —
Как глядя в проточную воду —
То человека увижу, то лодку, то камень.
Когда же в доме бываю одна,
Пряди волос убираю со лба
И кто-то, слышу, зовет: "Сестра!"
И в лоб целует меня.

Отрывок

О, сколько раз придется умирать?
Но всякий раз он для меня воскреснет.
Не бойся — дверь пришельцам отпирай,
они идут в далекий, зыбкий край,
где кринка с молоком небесным треснет.
Не нам такую жатву собирать.
Лишь там, где я — тебе существовать...

Гермес, как имя сладостно звучит,
под оболочкой юного Сократа
здесь сердце сокровенное стучит
божественного, скрытнейшего брата.

Вода бежит стремительно и звонко
и сыпется горячая мука
в мешки холщовые, в сиротские котомки
идущих за тобой издалека.

Есть образ некий, смутный и текучий,
неуловимый, вечный, молодой, –
ты слишком долго искушала случай
и хрустнул он скорлупкой золотой.
Идо сих пор ты не поймешь — откуда
и для чего ты вышла и звала
к тому, кто в лодке, сонной и певучей
приблизился, сложивши два крыла.

— И столько раз ты для меня воскреснешь…
— Но воскресать — нет силы, чтоб опять
возвышенную звездную скворешню
на тесный воздух совести менять.

Так, зная, что ни с чем не совпадаешь,
ты видишь сны — зыбучие пески,
идешь босая, по костям гадаешь,
и склеиваешь вазы черепки.

Когда, как цикламен в снегу,
трепещет жизнь, поет,
и танцовщицей босиком
бежит и воду пьет,
тогда, споткнувшись на лету,
услыша резкий звук,
мгновенно падает на лед,
все выронив из рук...

***

Я знаю — вещи говорят на странном языке
— они не станут разбирать,
край чьей одежды целовать,
чья жизнь — на волоске.

Она — растет, как куст во рву
заброшенный. Потом
на нем раскроется бутон
с горячим, жадным ртом.

Попробуй долго не дышать,
как жемчуга ловцы,
когда она трубит, зовет,
и смерти требует и ждет,
как бабочка — пыльцы.

Итак легко, к цветку припав,
то плачет, то грозит,
и даже крови кислый вкус,
когда почувствует укус,
в нектар преобразит.

Имя.

Имя - пустое, как полые трубы оркестра,
Звук извлекают из пыльного имени губы,
Чистое солнце, звезда голубая предместья,
Мех золотистый наброшенной на плечи шубы.

Или - птенец желторотый, питомец, нахлебник,
Жадное зеркало, дерева шорох певучий.
Как венценосный наследник пред запертой дверью,
Требует жертвы и землю кусает в падучей.

(Оксиринх).

Мы - рожденные из глубокого мрака,
жалобы флейты, дрожащей за синей горой,
черные градины сна, прошлогодние ягоды страха,
капли крови рассветной, фразы речи сырой...

Мы — последние яблоки дикого, древнего сада,
плод — без семян, без кистей виноградных —лоза;
старая мачеха нас воспитала, менада,
нас отравила ее восковая слеза.

- Хочешь узнать, что стоит между жизнью и телом?
Мхом заросли переходы пустого дворца,
где на дверях нарисованы сажей и мелом
вести расплаты и грустные знаки конца.

... Словно бабочка в коконе, спал он, спеленутый туго,
лежа на башне, быть может, уже не дыша...
Нет, не тогда, но гораздо грубее и хуже
мир был расколот ударом тупого ножа.

Реки желты, в них песок, перемешанный с илом...
Господи, долго ли нам жатвы обещанной ждать?
Стань и смотри, как вода поднимается в Ниле,
может, заплещет, как рыба в сетях, благодать...

Нет, но послушай, как глухо - о, недоуменье!
-шум нарастает и плещет о сотни углов,
в темном подвале, теряя недужное зренье,
сторож страшится отдать драгоценный улов.
Как же добыть его? В тех, чужеродных селеньях
нет ни торговцев, ни прочих заезжих людей,
медленно цепь золотая качается, мерно
движется маятник, черная лодка зыбей.

Мы - станем звуками, ныне безродные дети,
вот - мы травою в стоячей воде зацвели,
чтобы рабы, что закинут тяжелые сети,
нас к господину, как званных гостей, привели.

 

 
 
На главную В начало текущей В начало раздела Следующая Предыдущая

 © Михаил Наумович Ромм  Разработка сайта