| |
ЕЛЕНА ЩАПОВА
Фрагменты из книги"Это я — Елена" ("Интервью с самой собой"; Нью-Йорк, "Подвал", 1984).
Милые мои не в вашем ли городе я прочитал все вывески наоборот от того и произведен я в великие создатели языка нашего торобоан.
И не друг ли мой позабытый в халате за стаканом просветления сказал Каждому действию есть противодействие и он прав так как на каждое мое действие я получал противодействие от того я даже не единица, а страшное словоничто. Так вчера от черезмерной усталости я навалился на зеленую, волосатую скамейку, не заметив что уже давно на ней в три слоя народ лежит. Одна девочка прелесть какая скользкая была, ну а мне ничего так как я существую лишь в мыслях своих, но каково же было изумление мое когда я узнал, что существую и в мыслях ваших, ну так что же сказал я себе ведь и мертвые имена большею частию на губах живых присутствуют, а тот кто ни славы или детей не имел то так и сгниет навеки неупомянутым только в святцах имя его. Хорошо если провославным был. а тем кто с животным именем? Дорогие мои, ничто так не успокаивает как мурлыкающая кошка или рыбки в аквариуме.
Да еще в грозу спится по детски, но вокруг меня сплошная засуха и выпил я всю мутную воду из аквариума, а кошка сьела всех рыбок, по ночам она пробует играть с последней голубой рыбкой, что бьется у меня на шее и ведь не объяснишь глупой, зачем же убивать тех, кто любит и думает о тебе. А я, А я то скольких убил и замучил, начинаю считать удары вспуганного сердца, а от этого еще какая-то гордость присутствует. Господи! кричу. Господи! отчего же никто не убил меня с какой бы легко горечью и разочарованием я продолжил оставшиеся дни мои. Меня убили, я несчастная жертва, на мне великолепный мученеческий венок, и все хорошо и все спокойно — я герой.
Так нет ведь не свершилось, убил я себя сам от этого и непередаваемые мучения мои от этого ни покоя мни ни прощения, от этого мысли мои как гнилушки попыхивают, а в тухлых искорках и сознание шатается.
Кто ты? Я самоубийца, сошедший с ума. но ведь сумасшествие, как и гениальность даруется не каждому, а только избранному, и не мы ли создает великолепные несуществующие миры, не нашим ли бредом питаются официально прославленные таланты, не наша ли музыка шумела в голове тех, кто позднее был увенчен таким простым словом "Йнег А фантазия? Слышали ли вы. что-нибудь о здоровой фантазии? Только в сочетании с вкусной и здоровой пищей. Зато больная фантазия вами любима и понятна. Так вот мои пропорциональные и не пропорциональные люди выведите-ка мне корень из сумасшествия как обратной стороны гениальности.
APPENDIX:
Когда самые глубокие мысли приходят к вам?
В сортире. Я иду в сортир и запираюсь там часа на два.
Мне двенадцать лет и сортир мой храм познаний, я вхожу в него с тетрадками и с учебниками. Только а нем я могу разрешиться математическими проблемами, только в нем я могу решать алгебраические формулы и выучить весь учебник по истории и только в нем психологические опыты Мишеля Мантенн по настоящему усваиваются и перевариваются не только в моей голове, но и в моем желудке. Если вы спросите меня, кто ваш идеал? То я не задумываясь отвечу сортир. Я никогда не бегу в сортир я вхожу в него медленно с достоинством и уважением к его белой, чистой персоне. О сортирах не принято писать поэм, точно так же как и говне. В этом отношении человек — ханжа, а ведь именно там приходят к нам самые глубокие, самые чистые мысли. Их анальные отношения, их либидо происходят там. Вот отчего многие люди имеют в сортирах книги. Редко найдешь там книги по искусству, но книги по эротике, философии, новеллы, поэзия, рассказы и приключеньческие романы всегда имеют там почетное место. Иногда у человека совершенно нет времени, чтобы прочитать ту или другую книгу. В сортире же всегда найдется минутка на то, чтобы прочитать две или три страницы самого скучного, но модного автора. Отчего же культура и говно так неразрывно связаны между собой? Да от того, что культура, как говно, которое позади тебя упадет, выйдет, предварительно впитавшись перед этим в твой организм, переварится и освободит место для новой пищи и для нового удивительно приятного и желательного процесса. Сортир — это настоящий продукт реализма и фантазии. Это привилегированное онанистическое место. Это блаженный оргазм, который получают люди два или три раза в день. Минутные понятия свободы и счастья происходят именно здесь.
Говно — это процесс пищеварения. Так, например, мы принимаем пищу, от которой нам нужно избавиться, точно так же, как пища, которая, получив достаточный оргазм, хочет освободиться.
Получив удовольствие друг от друга, нам необходимо побыть, в своем первоначальном состоянии. Состояние это может быть сравнимо только с женским сексуальным оргазмом, который получил достаточный оргазм и хочет освободиться от уже мешающего ф а л у с а. Начинается процесс боли. Влагалище становится распухшим садомазохистский процесс вступает в свои права.
Что такое говно? Это природа. Навоз, экскрименты, поддерживает и питает то, чем мы питаемся сами. Образы говна во всем, весь шоколад — это символ говна. Эклер — говно. Кофе — говно. Какао — говно. Не говоря уже о человеческой расе, которая называется негр. Каждый день миллиарды, тонны людей смотрят, как они посрали, ни один из них не выходит, чтобы подсознательно не обернуться, не взглянуть на практически оставленную часть себя.
• Представьте себе ваше изумление, ваш испуг, если вдруг оглянувшись вы не увидите ничего, а ведь вы точно знали, что дело было сделано, такую шутку над ближним проделать практически невозможно, но если бы это случилось, то, уверяю вас. вы были бы в панике и в размышлениях не только сегодня, но и на следующий день.
А думали ли вы над тем, что когда вы пукаете сами, — это приятно, но когда это делают другие. — это отвратительно, вот ваи» чистый*лрюмер эгоизма.
Большинство людей лицемерны, но никто не в силах лицемерить перед своим говном. Если, посмотрев на выходца вашего организма, вы заметите отхождение от нормы, у вас портится настроение, день становится не таким, каким был минуту тому назад, у вас начинается комплекс вины и на улице вы легко даете себя толкнуть нахальному невеже и при этом даже не пытаетесь послать ему вдогонку какое-нибудь остроумное, но резкое слово.
Говно, говно, говно... Это слово считается грубым, вульгарным и оскорбительным, между тем, будь у вас три дня.запор и вы бежите в аптеку и покупаете какие-то коричневые таблетки, которые благословят вас на следующее утро и сделают вашу жизнь легкой и веселой.
Как часто приходится слышать от человека, который смотрит на картину, не понравившегося ему художника и говорит, что это говно. Опять неуважительное и презрительное отношение к говну.
Вспомните, вспомните свое детство — ведь большинство детей опускают палец в говно и делают рисунок на двери или стене. Высохшее говно становится нормальным обьектом. Представьте себе открытие новой галереи, которая называется Галерея — Говно. Тысячи людей мастерски исполняют свои картины на открытом воздухе, они рисуют только своими неповторимыми красками, в прямом смысл? они пишут кишками.
Это настоящий экспрессионизм, это искусство и творение. Что же касается до религиозного чувства, то туалеты — это несомненная продукция Рая и Ада. Я совсем не удивлюсь, если* узнаю, что какой-нибудь новый современный монах живет отшельником в сортире. Через окно ему передают пищу, вся его жизнь и философия полна по настоящему глубоким и осознанным понятием этой жизни. Понятием обратимого процесса.
На этом я закругляюсь, я не хочу утомлять вас моим говном, у вас, несомненно, есть свое собственное, о котором вы думаете и заботитесь так же, как и я.
P.S. Это маленькое размышление о говне можно дополнять и расширять по своему вкусу и по своей неуемной фантазии. Здесь ничего не написано о розовом и голубом говне ангелов, нет ничего также о блестящем говне фей и изумрудном испражнении русалок. Черный ведьминский помет и желтоватая хлипкость Золушки еще найдут свое место в литературе и музыке. Недаром последняя стадия мазохизма завершается копрофагст- вом. Я уверена, что существуют редчайшие коллекции говна гениальных людей. Если бы завтра открылся музей э к с к р и м е нты, то люди смогли бы увидеть гениальное говно Данте и единовластное каменное Гая Юлия Цезаря, легкое очищение Моцарта и результат многодневного запора Канта. Слепое говно Гомера привело бы в экстаз не одного современного поэта, а гомосексуальный балетный критик наверняка попытался бы ук-' растьбалетное Нежинского.
Прощайте, на сей раз я навсегда покидаю этот листок бумаги, и если вдруг так окажется, что у вас в самую лучшую минуту вашей жизни ничего не окажется под руками, то я не обижусь...
|
|
