| |
Андрей УРИЦКИЙ
ПРОГУЛКА
Утренние лучи дробились о стекла. Капли света заползали под ресницы и терлись о сетчатку глаз. Неплотный сон сползал чешуей и оставлял неясные воспоминания о картинах другой жизни, промелькнувших в мозгу, словно тень.
Странно было ощутить себя снова здесь, но лишь на мгновенье. Мгновенье длилось и кончилось. За окном кто-то прогревал мотор продрогшей за ночь машины, выбрасывая в воздух клубы шума пополам с выхлопными газами. Вставать не хотелось, но новый день обещал.
Жизнь звала. После завтрака (два яйца всмятку, слегка обжаренный хрустящий хлеб и стакан черного кофе с сахаром) — задумался. Вопрос был — позвонить и договориться или просто пойти. Наконец решился и вышел. В ближайшем киоске купил журнал "За рублем". Прочел, что "кр. д. б/к с а/м на в.р." и все.
Рубли пролетали. Узкий переулок, пересекающий пространство дворов, вывел на улицу, где человеческие спины и лица закручивались спиралью, сплетались и растекались, расплывались и снова обретали резкость; издалека — стеной, вблизи обнаруживались проходы и тропинки.
Втиснулся, Две девицы призывно звякали глазами, но прошел мимо, скользнув взглядом по плоским грудям и сигаретам в блескучих губах. Дальше художник вздрагивал карандашами. Детеныш около листа сидел не тихо, вертел головой и пялился на прохожих, корчился. На бумаге уродливая косоглазая харя и лопушистые уши превращались в ангеловатый образ. В воздухе хрустели купюры, и извлеченные куски улетали прочь.
Заинтересовал пейзаж — березки и купола, остановился, намалевано класс, гладко, гадливо поморщился о цене, двинулся прочь и свернул вбок. Вывеска корявыми буквами бормотнула: "Разврат момент". Заглянул, дернулся и замер. Еще долго болтались чьи-то голые ноги. Пресновато, подумалось, пресновато. В соседней будке набрал номер. Номер не отвечал, набрал воды в рот. молчаливый номер, загородился гудками, погудками, ну и черт с ним, иду хорошо, неторопливо, знаю куда, не знаю куда, иду куда-то. Купил морозное, сьел и дальше пошел. На фасаде издалека выделялось: "Дом морд". Морды были как на подбор, но дороговаты, да и перевелись зеленухи. Снова позвонил и снова зря. Подвернулся видеосалун. В буфете опрокинул в себя шампанского дважды, потом просмотрел новых хит: "Богатыри хочут".
Сестры-культуристки Мари и Анна соблазняют вечно пьяного Луи, а он голубой, и они лишь напрасно теребят его за причинное место и спрашивают: ты Луи аль Берта? Луи застенчиво улыбается, матерится и убегает к своей приемной дочке Марисобле. Марисобля живет с подругой Рамордой, и они после розовых забав тоже хочут трахнуть гомосексуально ориентированного Луи, но он — Берта. Все заканчивается получасовой сценой группового изнасилования Луи, и он с криком: Я — Берта — умирает, а Мари, Анна, Марисобля и Раморда еще долго развлекаются с холодеющим трупом.
Фильм вкатился. Вышел на свет и увидел, что время. Позвонить бы, но кончились монеты. Домой, домой. Улицей, переулком. Ключ в замочную скважину, чайник на плиту, а в телефоне опять гудки. В мягком кресле около теле задремал. Тлеющий вечер тянулся и плыл. Встал тяжело и в омут подушки рухнул головой: досматривать сны. |
|
