Анатолий ТОПЕРМАН
СЕМЕЙНАЯ ИДИЛЛИЯ.
Нередко она подходила к нему с вопросом: "Пукал?"
— Да, — отвечал он кивком головы, хоть ничего подобного и не делал.
На двадцать втором году совместной жизни он заметил, что у жены симпатичные ножки; правда, это открытие было уже запоздалым — пользы от ножек ему не было никакой. Когда он сидел в уединенном уголке, то слышал несколько раз повторяющийся клич: "Сливай чаще!" Вечером Изабелла никогда не забывала предупредить: "Будешь читать — выключи большой свет в кухне; сядешь под бра. И, умоляю, старайся не скрипеть стулом."
— Когда будешь перелезать через меня, не делай это как слон, — такая инструкция летела через две комнаты и коридор в кухню.
Полночи Август Петрович читал любовные романы XVIII-го века и переписанную чьей-то дрожащей рукой "культуру секса". Глотая все до капельки и еще по нескольку раз скользнув воспаленным взором по отдельным абзацам, Август снимал с себя все и. щелкнув кнопкою ночника, перелезал через ножки, никогда их не задевая, и застывал на почтительном расстоянии.
— Не дыши в мою сторону, — произносила Изабелла.
Через некоторое время она садилась, к чему-то принюхиваясь.
— Признайся, ты пукнул?
— Давно, там, на кухне, — ответил Август, хотя ничего подобного не делал.
— До чего стойкий запах. Чтоб больше этого не было. Убери руку.
— Это не рука.
— Какая разница!
После этих ничего не значащих пререканий наступала мертвая тишина. Примерно через час она произносила:
— Меня всю крутит.
Правда, он этого уже не слышал: ему снились сцены, только что прочитанные, но с его участием. Кино прерывалось на самом интересном. Изабелла била его ногой:
— Привязывай челюсть, храпишь невыносимо. Сколько раз я тебе говорила — крути шеей. На полотенце, обхвати челюсть и завяжи на затылке, давай я тебе это сделаю.
— Я не хочу.
— Тебя никто не спрашива-
ет. Меня и так крутит, а тут еще этот слон. Будешь храпеть, уйдешь на диван. Чтоб я тебя больше не слышала.
Август Петрович проснулся от щебета птиц.
— Вставай, пойдем строить дом. Убери руку!
— Я еще посплю.
— Это мужик?
— Но я долго читал.
— Кстати, когда это кончится? Хочешь читать — оставайся на кухне. Поставь себе там раскладушку, и спи.
Август Петрович поднялся и пошел коридором.
— На кого ты похож? — сказала Изабелла. — Тебе надо делать знаешь какую зарядку!
Но, поскольку его уже след простыл, она крикнула: "Признавайся, ты, уходя,пукнул?"
— Еще вчера, ночью, в кухне, — сказал Август Петрович, захлопывая за собой дверь.
— Попробуй не слить.
Он подумал о том, что когда-то любил эту женщину. Теперь уже трудно поверить в это. Изабелла и сейчас хоть куда, иногда он тайно наблюдал за ней. и вдруг сделал открытие: вот уже десять лет, как они не целуются. При одной лишь попытке приблизиться она отстранялась. повторяя свое неизменное: — Спортом займись.
Он слышал ее шаги в коридоре:
— Обмою тело и пойдем строить дом. Ты что там, уснул?
Через полминуты она постучала в стенку из ванной:
— Сколько можно сидеть?
Он вышел, включил фортепианный концерт. Дверь отворилась:
— Поставь мою любимую мессу. Не притворяйся, что не слышишь. Ставь, говорю, а то выйду — зарежу. Что ты строишь из себя? Руки мыл? Иди, помой руки. Ну войди, войди.
"Господи, неужели можно?" — подумал Август. Она отодвинула шторку: — Посмотри, какая тебе досталась жена. Смотри, смотри. Вот так, не убирай глаза. Сегодня у тебя праздник. Мой руки и иди ставить чайник.
— Изабелла, я не хочу сегодня.
— Чего ты не хочешь?
— Идти на участок. Стучать там, пилить. Пойдем погуляем.
— С тобой? Ты пил воду с уксусом?
— Еще не успел.
— Пей, а то будут слезиться глаза. Подними брови, брови подними.
— Не хочу я их поднимать, Изабелла, пусть будут как есть.
— И этот человек украл мою молодость, мои лучшие дни!
За завтраком она неотрывно смотрела на него:
— Август, не пихай в себя все подряд. Не забудь, у тебя камни, никто их не клеит так, как молочное. Мясо на этой неделе ты уже ел, угомонись. Сколько раз я тебе говорила, не ставь на стол хлеб, и не тянись ручонкой за солью, я все вижу. Горох через мой труп, у тебя же не замкнутый цикл. Если будешь продолжать в этом духе — пиши заявление. Все. Август, все.
Он стал послушен, не мог ей перечить. Он готов был писать заявление, лишь бы не испытывать эти муки. Иногда он себе отважно командовал: "Пора развязать этот узел!"
"Так дальше продолжаться не может!" — распалял свою волю Август. — "Не жизнь, а сплошной кошмар. Ни обнять, ни погладить, ни даже приблизиться. Разведусь, заведу себе девочек, поживу хоть, как люди."
Пошли строить дом.
— Август, когда ты забьешь эти доски?
— Сейчас я забью.
— Бей сейчас же. что ты их все изучаешь?
— Думаю, как их бить.
— Все равно, какая нам разница? Бей же уже.
— Изабелла, займись цветами.
— Если сейчас не ударишь, я не знаю, что с тобой сделаю.
В этот день он забил два гвоздя, и остался жить.
Вечером она набросилась на него: — Не включай телевизор. Выключи, я говорю! Ты не будешь смотреть свой канал.
— Изабелла, хоть узнать, что происходит в мире? Может, война.
— Выключи, говорю, а то..
Господи, за что мне все это? Ты можешь посидеть и подумать? Август, просто подумать! Помечтать!
— О чем?
— О чем хочешь. Давай поговорим. Поговори со мной о чем-нибудь. Август. Кто это там на экране?
— Королева красоты.
— Эта? Она же уродина.
— Родная, я умоляю тебя.
не выклю...
Но шнур уже вылетел из розетки.
—Давай говорить и мечтать, Август. Расскажи мне хоть что-нибудь.
— Что?
— Сказку. Ну, Август, рассказывай.
— Давным-давно, в одном царстве-государстве жил принц.
— Август, признайся.
— Нет, Изабелла.
— Только не ври.
— Делай, что хочешь — этого не было.
— Не рассказывай сказки.
На следующий день, придя
с работы, она обьявила: — Август, я еду в командировку. Неделя. Умоляю тебя, не отчаивайся, ничего страшного.
— Обязательно ехать? Что за новости? Мы же никогда не расставались, Изабелла.
- Не горюй, дорогой, я буду все время помнить о тебе.
Давай все обсудим, И Изабелла, утащив его на диван, дала строжайшие инструкции, ничего не обойдя своим вниманием. Потом записала все на клочке, по пунктам.
Август думал, хоть в эту ночь....
— Милый, я лягу на том диване, спи один. Мне надо отдохнуть хорошенько.
"До чего ж она хороша". — говорил он себе, угадывая округлости Изабеллы на противоположном диване.
— Август, признайся, ты за мной наблюдаешь?
— С чего ты взяла?
— Выключи свет... Ты хочешь. чтоб я уехала?
— Как тебе сказать...
— Врешь, хочешь. Признайся. ведь ждешь — не дождешься. Ну ладно, иди сюда.
— Зачем?
— Глупый, иди. Я же чувствую, как ты сверлишь меня глазами в темноте. Иди, я подвинулась.
Август прошел через всю семиметровую комнату, едва не промахнулся, но все же нащупал Изабеллу и влез под одеяло.
— Почему ты так долго шел? Будто совершал кругосветное путешествие.
Она обвила его шею руками, притянула к себе:
— Скажи, только честно, что ты будешь делать, если я вдруг умру?
— Когда?
— Мало ли? Вдруг не вернусь из поездки? Все может быть.
— Да ты что. Изабелла?
— Нет, подожди. Слушай, Август, если я вдруг не приеду,
умру — мой совет — не женись. Ты настолько не разбираешься в людях, особенно в женщинах, тебя ей окрутить ничего не стоит.
— Кому ей?
— Ох. Август, мне страшно за тебя. Без Изабеллы ты пропадешь. Ну ладно, иди.
— Куда?
— К себе. Не век тебе здесь лежать.
Вечером следующего дня Август Петрович проводил ее к поезду, они пожали друг другу руки и он остался один. На неделю.
Август шел домой долго. Он останавливался, бубнил, улыбался, кулачком вытирал лицо. Жизнь потеряла смысл, в ней вдруг не стало привычного содержания. Полусонно, будто бы неживой, отворил дверь квартиры, вошел. За порогом стояли, прижавшись друг к другу. старенькие туфельки Изабеллы.
— Это у нее такая маленькая ножка? — открыл он. — Не всякий муж имеет такие ножки.
На кухонном столе лежала инструкция Изабеллы с многочисленными сносками и подпунктами. Не поужинав, вошел в комнату, выключил свет, лег. Ему так хотелось услышать родной альт с дивана. И он прозвучал, грудной, знакомый:
— Иди сюда, Август.
Ему стало страшно, но он приподнялся и медленно шагнул к дивану.
— Почему ты так долго идешь? — спросила она. — Совершаешь кругосветное путешествие?
Он прижался к своей Изабелле. и она не отстранила его: — Скажи, только честно, что ты будешь делать, если я вдруг умру?
— Когда? — вырвалось у него так громко и внятно, что он ужаснулся слову. Он лежал тихо, то и дело утирая лицо кулачком.
Два дня терпел Август, заглядывал в список, никого не приводил домой, даже самых близких друзей. А потом вдруг сломался. Не выдержал. Стал вытворять такое, о чем и сам никогда бы не смог подумать.
Пустился в откровенный и наглый разврат, бросился в пропасть без дна и ничто не могло удержать его. Он изменял Изабелле изощренно, матеро, как может изголодавшийся по истинной жизни мужчина. К вечеру приготовил куски свинины, одну за другой поглощал примитивнейшие котлеты с мучными ракушками, глотал эскалопы с приправами, пирожки с чем попало. На десерт он, дрожа от вожделения, опустошал блюдо с пирожными, пампушками, пончиками; опускался так низко, что обмазывал маслом длинный, как угорь, батон, окунал его в мед, и только причмокивал от удовольствия. Он довел себя до того, что стал лицезреть хоккейные матчи, орал и подбадривал форвардов свистом и воплями, слушал речи политиков, следил за мультипликационными изощрениями телеэкрана, развалясь на диване. Дом его превратился в подобие ада, где обеты и угрызения совести уступили под натиском сладострастия, наслаждений плоти. Ночью выходил на охоту за звездами и луной, соловьиными посвистами в парке, мок под дождем; возвращаясь домой, варил себе кофе со сливками и, слушая Запад, закрывал глаза от блаженства, по капельке цедил горячий напиток; душа его согревалась, сердце, казалось, шептало: "Я живу! я живу!".
Три дня буйствовал Август. На четвертый день, утром, в дверь позвонили. Молодой человек попросил расписаться в приеме телеграммы.
"Август родной жди понедельник Целую твоя Изабелла"
К приезду жены Август Петрович убрал всю квартиру, купил прелестный букет хризантем, постелил новую скатерть и вазу поставил в середине стола, приготовил горячее постное блюдо, расставил тарелки вокруг вазы с цветами, оставил открытой дверь.
Когда Изабелла вошла, то увидела прямо перед собой висящего Августа, ноги его болтались безжизненно, словно плети.
Руки Изабеллы выпустили багаж, она пропела какое-то неестественно-длинное "А-а-а-а..." и опустилась на пол.
Август тормошил ее, брызгал кипяченой водой из "живого баллона", причитал: "Дорогая, я просто подтягивался, я сделал турник. Изабелла."
Она приоткрыла глаза и супруги соединились в нескончаемо-долгом счастливом поцелуе. Наконец Изабелла оторвалась от него и, глядя прямо в глаза, спросила: "Август, признайся..."
|
